В Бруклине

Помню, с каким интересом я отмечал, когда только приехал в Нью-Йорк, местное смешение народов. Сейчас уже привык и ничего особенно удивительного в этом не вижу – приехали люди сюда со всего мира в поисках счастья, живут, уживаются, стараются друг другу не мешать. Но даже сейчас иногда нельзя не удивиться – занесло меня на прошлой неделе в узбекский район Бруклина.
Вообще Бруклин – совершенно отдельный мир, неудивительно, что пожившие там некоторое время люди такие особенные, бруклинские. Я ужинал с товарищем в чайхане, в узбекском («ферганском» - пояснил он мне, видимо, есть ещё какие-то другие) районе. По улице эта чайхана следовала за магазином польских продуктов, итальянским рестораном и ещё какими-то восточными, по-моему, бенгальскими лавочками.
В Средней Азии я не был, но заведение несколько напомнило хорошую столовую где-нибудь в Гудермесе, а, может, даже и в Сочи. Ассортимент большой, восточно-советский, местами на руглише, что, конечно, дополнительное развлечение. «Байкала» нет, «Тархун» есть, пирожных «картошка» тоже нет, зато полный набор салатов советского общепита.
Но дело не в меню. Обстановка в учреждении достойна пера Ильфа и Петрова. Помимо нас с товарищем ещё была парочка разнополых американских хиппи за романтическим ужином, а за большим, на ползала столом – большая узбекская семья. Женщины и дети – на одном конце стола, мужчины – на другом. Вроде всё как полагается, по традициям, однако вряд ли по ним полагается глушить «Русский Стандарт» стаканами. (Женщины не отставали, правда, больше употребляя «Советского Шампанского»). Колоритности происходящему добавляла передача из развешанных по стенам телевизоров творчества Потапа и Насти Каменских.
«И всё-таки чурки…», - вздохнул мой товарищ, урождённый киевлянин, проживший в Америке уже лет пятнадцать, глядя, как строго обращаются с женщинами.
Ну или (Потап, Настя, «РС») – «мягкая сила» России.

По-человечески

Обратил внимание на такой факт: в Америке меньше хамства. Не в смысле бытовых перебранок, скажем, в метро (хотя их тоже почти нет), а вообще. Например, низовые работники всяких служб сервиса. У них, кажется, совершенно отсутствуют какие-либо комплексы по поводу того, что они делают «непочётную», по российским меркам, работу. Они вежливы и уважительны клиенту.
Нет, конечно, надменности советской продавщицы, презирающей всех окружающих с высоты её прилавка. Но нет и озлобленности существа, выполняющего не котирующуюся в обществе работу, и потому ненавидящего тех, с кем ему приходится общаться. Приходит, скажем, ко мне настройщик кабельного телевидения, и мы с ним нормально, любезно, вежливо со взаимным уважением разговариваем – он хорош в своей работе, я в своей.
Или другой пример: в лифте большого офисного здания охранник, курьер или даже уборщик туалетов может запросто обсуждать с бизнесменами вчерашний бейсбол, или погоду, или что-нибудь ещё. Нормальное человеческое общение.
Причин этого, я могу без особого напряжения назвать несколько. Во-первых, власть доллара – хамить клиентам убыточно. (Поэтому, наверное, такая «сервисная» вежливость и в России сейчас начала появляться.) Во-вторых, общее воспитание в духе осознания человеческого достоинства, своего и окружающих. В-третьих, уважение к труду. Скажем, в социальной иерархии чёрный уборщик туалетов, конечно, стоит сильно ниже еврейского бизнесмена, с которым он обсуждает бейсбол в лифте, но еврейский бизнесмен туалеты мыть не будет, а если их не мыть, они будут грязные и пользоваться ими через какое-то время будет нельзя.
Если подумать дольше, объяснений таких будет ещё больше. Сейчас речь не об этом. Я понимаю, что всё это в определённой степени поверхностно, бедные, знают, что они бедны, богатые – богаты, первые хотят стать вторыми. Философско-политических выводов делать не буду. Однако одно могу сказать точно: эти простота и спокойствие в общении относятся к тем небольшим моментам, которые делают жизнь в Америке приятнее и удобнее.

И меня считают

Когда прилетел из Москвы, из аэропорта меня вёз мужчина бойкий и разговорчивый. Как оказалось, румын. (Румынкой была и водитель первого в моей жизни нью-йоркского такси.) Я сказал, что буду платить картой, и начали мы с ним разговаривать на финансовые сюжеты. Вспомнили, у кого какие были казусы с оплатой картами, а потом он мне со сдержанной гордостью сообщил, что в следующем году бросит водительствовать.
«А всё почему? Спасибо кредитным картам! Когда я приехал и завёл себе кредитку, я всегда аккуратно платил по счетам. Прошло несколько лет, и вдруг мне звонят из банка: сообщают, что могут открыть мне кредитную линию в 1,6 миллиона долларов! Я не растерялся, кредит взял, купил дом на девятнадцать квартир в Нью-Джерси, цены на недвижимость взлетели, кредит вернул. И всё!» - рассказывал он, лузгая не то семечки, не то орехи.
Что и говорить – американская мечта в румынской редакции. Действительно, от кредитного рейтинга здесь зависит очень многое – все данные со всех банков собираются и внимательно отслеживаются. Если до кризиса по распространенной полушутке кредит могла взять любая собака, то теперь правила ужесточили, и мне, например, первую кредитную карту было завести очень сложно.
И это при том, что карта мне эта совершенно не нужна. Однако собираюсь покупать дом и думаю взять для этого кредит. Следовательно, надо иметь для этого хороший кредитный рейтинг. Конечно, плохо, когда жизнь в долг становится системой, и даже у «успешных» представителей американской «элиты» до конца жизни нет ничего своего, но, с другой стороны, при грамотном использовании кредит – инструмент удобный и полезный.
Надо отметить, что выходцы из Восточной Европы, будь-то мои польские друзья, этот румын или я, быстро ориентироваться в запутанных бюрократических системах приучены жизнью на Родине, поэтому эффективно взаимодействовать с этой системой получается. Мне скажем, при собственной смекалке, очень помогли мой русскоязычный бухгалтер и брайтонская девушка в отделении моего банка. Плюс в библиотеке нашёл хорошую книгу, в которой инвестиционный банкир, доступно рассказывает про все финансовые аспекты домашнего хозяйства в Америке. Девятнадцать квартир в Нью-Джерси мне не нужны, но всевидящий «старший брат» кредитного рейтинга меня уже считает.

Патриотическое

Работа у меня такая, что надо писать по-русски и много. Причём писать так, чтобы это было интересно читать. Просмотр «Симпсонов» и игра в футбол с ямайцами развитию родной речи не способствуют, поэтому периодически в целях профессиональной переподготовки читаю классиков. В основном публицистику – романов я всё-таки не пишу.

Последнее время много читаю Эренбурга. И вот, возвращаясь из Москвы, в самолёте прочитал в его мемуарах рассказ о Пастернаке. Удивился: Нобелевский лауреат не только оказался несколько похож на меня характером, но и в цитатах, приведённых Эренбургом, высказал мысли, меня поразившие. Со школьных лет от автора напоминающего плохой телесериал «Доктора Живаго» такого не ожидал…

«…Наше государство, наше ломящееся в века и навсегда принятое в них, небывалое, невозможное государство». Более точного определения пока не встречал. Лично меня больше всего в этих словах за душу берёт «наше».

Моё.

Друзья и знакомые уже почти перестали меня спрашивать о жизненных планах на ближайшие годы. Вроде бы всё ясно: жизнь в Нью-Йорке удобна и интересна, работа у меня здесь. Однако иммигрантских настроений совершенно не испытываю. Просто не представляю себе, как и когда я смогу сказать про нечто, относящееся к Соединённым Штатам, «наше», «моё».

Есть в российских политико-политологических кругах «либеральный» персонаж, якобы образованный, умный и даже остроумный. (Персонаж этот должен мне бутылку хорошего вина за мой сбывшийся прогноз прохождения «Родины» в Думу, но это между прочим.) Так вот на лекциях этого персонажа во время учёбы сдерживался с изрядным трудом – Россия фигурировала исключительно как «эта» страна.

Для меня она «наша», со всеми многочисленными бедами и глупостями. Радуюсь, что профессия у меня такая, что могу много сделать для исправления этих глупостей. Даже находясь в Нью-Йорке. То есть, Пастернак говорил о государстве, я бы сказал «республика», в лучших римских традициях, «общее дело».

Понаехали

В Москве меня туристы так не раздражали…

Точно не знаю, почему. Думаю, причины две: Москва побольше, а туристов поменьше. Как-то рассредоточивались они по территории, и в повседневной жизни мешали мне меньше. Нечто похожее на круглогодичные (с летними обострениями) манхэттенские туристические толпы, наблюдал только в Питере, впрочем, там я сам бываю туристом…

В Нью-Йорке же чем дольше лето, тем больше туристы раздражают. Повсеместные, шумные, бестолковые толпы. И без них народу много, а тут идёте вы, например, движение достаточно быстрое, людей много, и вдруг впереди останавливается парочка французов и начинают вопить и руками размахивать – Крайслер-билдинг они, видите ли, увидели! Что делать? В них врезаться? Выпрыгивать на мостовую? Взлетать?

Или другая ситуация: ходу нет, японцы, десять одинаковых человечков, полностью перегородили тротуар и всё вокруг фотографируют, нисколько не заботясь, где люди будут проходить. Или ещё хуже: семейство дебелых, розовых людей-поросей откуда-нибудь из Айдахо идёт ровно по середине тротуара. Женщин, детей и стариков, понятное дело, не трогаю, но какому-нибудь борову-фермеру поставить корпус, да так, чтобы его развернуло – одно удовольствие. Да и для футбола прекрасная тренировка. И не считайте меня хулиганом – я иду по своей стороне тротуара.

Или возвращаюсь с работы, захожу в вагон метро, ехать прилично, хочется сесть и почитать, а места заняты итальянцами, которые, естественно, уже проехали свою остановку или собираются это сделать. Хочется им сказать: что вы в этом поезде забыли? Это экспресс, до «Дакоты», Земляничной поляны, Музея естественной истории, ресторанов Верхнего Вест-Сайда и других достопримечательностей на нём не доедете. Тем временем один итальянец, из грамотных, додумывается посмотреть карту метро и, пока не закрылись двери, вся шайка с громкими воплями, сшибая с ног всех на своём пути, устремляется к выходу из вагона. И так круглый год: лето, открытие Генассамблеи, День Благодарения, Рождество, Новый год, День святого Валентина …

Американское значит отличное

Наблюдая, как американцы (ну хорошо, ньюйоркцы) болеют за свою сборную на чемпионате мира по футболу (да, да, не удивляйтесь) задумался о местном патриотизме. Не претендую на абсолютную истину, но всё же…

Мне кажется, что, несколько упрощая, есть, как минимум, три патриотизма. Наш, российский, пожалуй, типичный для всей Восточной Европы, совершенно иррациональный, «любовь к берёзкам и бесконечным далям». Рациональный, когда Родину любят за что-то конкретное, за то, что у неё самое лучшее, а может, и считают лучшим всё. Условно говоря, немецкий такой. И американский, умудряющийся соединять первые два.

Свою страну, когда она только появилась, американцы начали любить нарочно и сильно – самим фактом своего появления она бросала вызов Европе, с её консервативными, ограничивающими свободу порядками. Каждый из прибывавших иммигрантов добавлял к этой любви что-то своё, не всегда рациональное (сколько восточноевропейцев и итальянцев приехало).

Но шли годы, и у американцев появлялось всё больше поводов любить свою страну «за что-то». В итоге получилось, что для всех патриотизм изначальное допущение, но когда он подкрепляется свежими фактами, проявления восторженной любви к своей стране зашкаливают. Играет сейчас сборная очень и очень прилично – граждане, даже те, кто в нормальном футболе смыслят немного, ликуют. Культура тут такая, что неудачников не любят, а вот победителей боготворят.

Когда-то в России шла активная дискуссия, ещё несколько лет назад можно было встретить громкое выражение точки зрения, что активное подпитывание патриотических чувств со стороны государства – курс неверный. Выражали её главным образом «либералы», склонные для подтверждения своей точки зрения кивать на милый их сердцу «Запад». Однако в этом случае на Америку указывать бессмысленно. Тут как раз наоборот: если не государство, то другие лидеры общественного мнения, прежде всего, СМИ подольют масла в огонь патриотических настроений.

Вот и сейчас подливают. То заверят публику, что гол деревянно-мёртвым родоначальникам, пускай, и случайный «дурак», раз и навсегда переписал историю человечества. То аналитически распишут всемирно известную несокрушимую силу словенских атлетов, которых остановила с доблестью волонтёров Вашингтона храбрая американская команда.

…

«В Голливуде это невозможно!», - орёт комментатор после Алжира.

Конечно, невозможно – это футбол.

Концерт дворового масштаба

Нью-Йорк – дорогой для жизни город. Однако здесь много стоящего можно получить бесплатно. Например, в трёх минутах ходьбы от моего дома лютеранская кирха. Периодически там организуют бесплатные концерты, пару раз в год – с помощью Карнеги-Холла. Давно собирался на них выбраться, сегодня получилось.

Название у этой серии концертов – Концерт по соседству. Но учитывая, что соседство по-английски это ещё и район, можно сказать «районный концерт». Но это не просто район, а некое местное сообщество, место, где твой дом. Поэтому, по-моему, наилучший перевод «концерт во дворе».

Народу собралось относительно немного, но целая кирха – чуть более ста человек. Представительница Карнеги перед концертом узнала, кто откуда. Подавляющее большинство из Манхеттена, несколько человек с Квинса, по одному-два гордых представителя Бруклина и Стэтен Айленда, никого из Бронкса – там не по этому делу. Одна дама, отчего-то мне напомнившая Мардж Симпсон, которая потом слушала концерт с напряжённым вниманием, вытянув шею ближе к сцене, и быстро-быстро в такт музыке вязавшая, гордо объявила – «Я с Колорадо!»

Вообще публика разная, всех цветов и возрастов. Больше, конечно, пожилых, но встречаются все – от молоденьких чёрных девушек аудитории Бейонс до белых мужиков, которых в годы советской власти можно было найти у пивных ларьков.

Концерт был отличный. И не только из-за мастерства исполнителей или программы. Когда вот так, «по-простому», слушаешь Моцарта и Бетховена, вытащенных из торжественно-камерно-консерваторской обстановки; когда молодые скрипачки почти в купальниках, а ребята-скрипачи в разноцветных футболках, ещё яснее понимаешь, какая прекрасная, вечная эта музыка. Что написали её бесконечно гениальные, живые люди с большой душой и сердцем; что когда вот в такой, как сегодня, летний, раскалённый манхэттенский день перед напряжённой трудовой неделей слушаешь такую прекрасную музыку, чувствуешь, что живёшь; что всякие будничные трудности – ерунда; что если человек может писать такую музыку, то все твои проблемы маленькие и примитивные, которые ты можешь решить одной левой. И всё это – совершенно бесплатно.

Книгохранилище

Продолжаю рассказывать о быте нью-йоркского жителя. Сегодня – про библиотеку.

Когда я приехал в Нью-Йорк, начал читать ещё больше чем в Москве – и по работе, и для себя, чтобы больше узнать про США и людей, их населяющих. Помимо прочего важно это было для развития моего английского языка и знакомства с жизненными реалиями, в учебниках английского не объясняемыми. За первые полтора года такого чтения потратил несколько сотен долларов. Потом задумался о библиотеке. В Москве я был завсегдатаем подобных учреждений, в Нью-Йорке же помимо причин экономии денег (книги здесь дороже, чем в России) были у меня соображения и экономии места – живу всё-таки на съёмной квартире. Тем более, что многие, разрекламированные и мной купленные книги при ближайшем знакомстве оказывались весьма посредственными.

В итоге я остался полностью удовлетворён – у Нью-йоркской публичной библиотеки не только богатая коллекция, но и удобный, современный сервис. Каталог доступен в Интернете, там же я делаю заказ, и жду, когда в выбранное мной отделение придёт искомая книга. Отделений много, я выбрал то, которое находится в пяти минутах ходьбы от моей работы. Небольшая иллюстрация богатства каталога: недавно совершенно случайно обнаружил вышедшую в прошлом году в Москве книгу по международным отношениям, найти которую в Москве можно не в каждой специализированной библиотеке.

Надо заметить, что художественных книг я не читаю, заказываю что-то либо по работе, либо для диссертации, однако подавляющее большинство книг нахожу, правда, иногда приходится подождать из-за существующей на эти книги очереди. Очередь эта определяет, как долго можно держать книгу. Минимальный срок две-три недели (по-моему, зависит от книги и от отделения, за которым числится книга), а дальше зависит от спроса на книгу. Можно держать хоть месяцами, если она никому не нужна. Все операции по продлению можно тоже делать в Интернете. Для тех, кто не успел сдать книги во время штраф нестрашный – двадцать пять центов в день.

Это правила, а сервис очень удобный. Библиотекари приветливые, готовые помочь. Народ хотя есть, очередь идёт быстро. Никогда не использовал, но, кажется, в библиотеке есть компьютеры с доступом в Интернет. Что меня особенно поразило, что через сайт библиотеки можно скачивать электронные и аудиокниги. Недавно скачал первый раз, было сказано, что для чтения книги отведён определённый период времени. Интересно, что потом будет? Файл самоуничтожится? Вместе с компьютером и квартирой?

В общем, тем, кто считает, что в двадцать первом веке и для книг, и, тем более, для библиотек места нет, я рекомендую посетить Нью-йоркскую публичную библиотеку. Не разу не работал в читальном зале – нет нужды. Когда-нибудь просто на экскурсию схожу в главное здание на сорок второй между пятой и шестой авеню. Кстати сказать, там постоянно бывают всякие лекции и прочие культурные мероприятия. К большому сожалению, на многое хронически не хватает времени…

Также надо заметить, что вся эта радость происходит от местного богатства. За библиотеку платят налогоплательщики, в Нью-Йорке совсем не бедные. Даже сейчас, когда все бюджеты сокращают, на библиотеки оставляют достаточно. Хотя сами библиотекари бьются за каждый доллар – даже при просмотре каталога в Интернете постоянно выскакивает реклама, призывающая пользователя что-нибудь сделать, пожертвовать денег или обратиться к своему депутату, чтобы бюджет библиотечной системы не сокращали.