Через Гарлем

Живу я на самом севере Манхэттена, за Гарлемом, поэтому каждый день, проводя в пути на метро с работы и обратно солидный отрезок времени, много читаю. Зрение садится, хотел перейти на аудиокниги, однако не перешёл – дороже, хлопот с ним больше, и ощущения не те.
Недавно возвращаюсь с работы, читаю достаточно увесистый фолиант – диссертация нависает дамокловым мечом. Слышу: «Библию читаешь?».
Передо мной – чернокожий гражданин, примерно пятьдесят лет, одет просто, тянет на пролетария.
- Нет. Книга по международным отношениям.
- А зачем говоришь с русским акцентом?
- Я – русский.
- Давно у нас?
- Чуть больше года.
- Так ты пока приезжий…
- Когда стану местным?
- Три года полагается. (Смеётся). Чего делаешь?
- Политолог.
- Чего так?
- Душа к этому лежит, на втором месте – футбольный менеджер, одно время даже хотел выучиться профессионально, но политологом нравится быть чуть больше.
- А ну ясно…Я вот тоже хотел быть социологом, однако же больше нравится быть электриком… А вот раз политолог, скажи, Обама поможет?
- Пока больше языком работает…
- Зато наш человек, с народа…
- Или умеет показать себя таковым…
- Верно. (Смеётся). Хоть не масон…
Начали говорить про Россию, российско-американские отношения. Но тут доехали до Гарлема. Омар, электрик, вышел, поблагодарив за беседу. Всё-таки, несмотря на громадность и суету этого города (не Москва, но всё же), граница между мирами отдельных людей здесь какая-то едва уловимая, переходят её быстро, общаются с первым встречным как с давно знакомым.

Белый порошок

Вот не помню, а искать не охота – рассказывал ли я уже про учения по гражданской обороне, которые периодически проводятся в нашем офисном здании. В любом случае, на минувшей неделе была очередная такая тренировка: про сибирскую язву.
По системе громкой связи, которая есть в каждом офисе, объявляют: начинаются учения, выходите все к лифтам. Если через объявленное время трудящиеся не выходят, приходят охранник и пожилой дяденька, похожий на того, кем и является, инструктора гражданской обороны. Насильно не выводят, но очень настоятельно требуют. Про демократию и потребность обитателей офиса придаваться своим прямым назначениям, честному труду и зарабатыванию денег, не вспоминают.
У лифта начинается лекция. Показательно, что дяденька – не госслужащий, скажем, из пожарных, и не сотрудник администрации здания, а работает на компанию, специально нанятую зданием для гражданской обороны. Причём противопожарной безопасностью эта компания не занимается. Это дело отдельное.
Для начала и убедительности пугает он статистикой: сколько ежедневно и ежемесячно обитатели нью-йоркских офисов получают писем с белым порошком неизвестного происхождения. Потом кратко рассказывает, что будет в таком случае, и что нужно делать. Просит не боятся прибывших людей в скафандрах, не сопротивляться и не забывать копировать все материалы с рабочего компьютера на домашний, ибо на нём потом придётся работать две недели, до завершения дезинфекции офиса. Рассказывает, что лифты выключат, чтобы перегоном больших объёмов воздуха не разносить бактерии, и сообщает кое-какие другие, не самые бесполезные сведения. Мои опасения затяжного отрезка бессмысленно потраченного рабочего времени не подтверждаются, так как говорит дяденька быстро и заучено, а вопросов не возникает. Правда, обещает прийти ещё и рассказать, что-нибудь новое. Вероятно, скажет, как быть, когда в здание врезается самолёт – в Нью-Йорке, как известно, такие случаи тоже бывали.

Не наши

Недавно случайно натолкнулся в Интернете на блог человека, живущего где-то в Северной Америке, в Штатах, а, может, и в Канаде. Не суть… Живёт он, как мне показалось, давно и вдруг пишет такой пост: вот, мол, странно, как «нашего», российского человека издалека сразу видно. И дальше удивляется почему так, мол, и одежда, и внешний вид приличные, а видно даже до того, как подозреваемый в «нашести» начнёт говорить.
Странно, что у него такой вопрос вообще возник. Мне ответ на него ясен особенно сейчас, когда вернулся после достаточно продолжительного отсутствия и обильного общения с соотечественниками. Выдаёт недружелюбие, отсутствие улыбки, напряжённость, иногда агрессивность во взгляде. Не буду касаться причин этого, более того, признаю, что в половине, если не большинстве случаев местная улыбка натянута, показательна и формальна. Однако уж лучше такие улыбки – отличие кажется совсем небольшим, а чувствуется почти мгновенно.
После суетной Москвы, в суетном Нью-Йорке спадает напряжение. Между прочим, имеют дружелюбие и спокойствие аборигенов и конкретные практические последствия. Скажем, пошёл я сегодня в продуктовый магазин. Магазин этот уровня выше среднего, испаноговорящих приматов и русскоговорящих танкоподобных старушек там особенно не наблюдается. Подходя к кассе, вспомнил, что одну вещь не купил, очередь в кассу была длинная, продолжаясь к полкам с товарами. Я отодвинул тележку к полкам, чтобы не мешать дальнейшему образованию очереди и пошёл взять нужный товар. Возвращаюсь и вижу: тележка моя поставлена в очередь, за ней уже заметно продолжившуюся, и толкаема к кассе стоящими в очереди. Как говорится, без комментариев. Забота о ближнем и всё такое. Скажу честно, мне всегда в такие моменты грустно – я же сюда не иммигрировал, Родину люблю («издалека, как Горький на острове Капри» язвит мой друг) и очень бы хотел, чтобы там было также. Хочу дожить до таких времён, когда будет у нас также. Более того, после нынешней поездки в очередной раз уверился: хороших людей и на Родине хватает, и даже, кажется, становится больше.

Все свои

Давно собирался написать, да времени не было. Хорошо, что сейчас вспомнил.
По работе имел возможность побывать в одном интересном отеле: до него примерно два часа добираться на машине из Нью-Йорка, полностью деревянный, построили больше чем сто пятьдесят лет назад. Когда-то таких гостиниц вдоль Гудзона было много, в них любили отдыхать состоятельные ньюйоркцы. Однако со временем они либо сгорели, либо их разобрали по причине ветхости.
Эта же осталась. Но примечательна она даже не этим: отдыхают в ней те, кто с разной степенью обоснованности претендует быть верхушкой современного среднего класса, способного заплатить немаленькие деньги за номера. Вокруг гостиницы прекрасная природа, тишина, располагающая к прогулкам и размышлениям. Любопытно, что в гостинице принципиально нет телевизоров – во-первых, они могут нарушить чей-нибудь покой, во-вторых, это позиция, приблизительно, «телевидения – развлечение низов».
Отель окружён обширным охраняемым парком, у нас был заказан ужин в отеле ресторана, участников которого пропускали по специальному списку, утверждённому охраной. Интересно, достаточно ли быть богатым, чтобы войти в число постоянных клиентов отеля или нужно сделать что-то ещё, чтобы стать частью круга избранных? (Наш ужин заказывали влиятельные, как минимум, в региональном масштабе персоны). Вопрос этот уместен и по отношению к американскому, совсем не лишённому границ между классами и группами, обществу.