Руглишь

Я отношусь требовательно к окружающему миру и, вдвойне, к себе. Поэтому меня очень раздражает руглишь – считаю его в большинстве случаев проявлением элементарного умственного разгильдяйства. Одно дело, когда дети родятся и растут, окружённые этим говором, для них он «нормален», и совсем другое, когда на нём говорят люди, претендующие на образованность, приехавшие в Америку уже взрослыми.
В Нью-Йорке сейчас говорящих по-русски больше, чем по-английски. Согласно официальной статистике, русский уступает только испанскому и китайскому. Английский лишь четвёртый. Понятно, что это совсем не означает, что русскоязычные не знают английского, просто, когда есть возможность выбора, они предпочитают русский.
И тут возникает вопрос: русский ли? Многочисленные «салмоны», «чарживания», «драйверы» (которые водители), «басы», «трэйны», «блоки», «тикеты», «слайсы» и прочая-прочая правда раздражают. Признаюсь, сам иногда сбиваюсь на нечто подобное, но бывает это обыкновенно, когда русский эквивалент сразу на ум не приходит, скажем, билинг адрес и шипинг адрес. (Однако чтобы называть «лосось» «салмоном» надо, по-моему, всё-таки сильно стукнуться головой.) В такие моменты сержусь и на себя, слышал, что учёные подсчитали, что в лучшем случае человек использует возможности своего мозга процентов на десять, уж на родном языке нормально говорить можно вполне. Приятно, конечно, когда какой-нибудь брайтонский обитатель говорит «ах, какой у Вас таки чудесный русский!», но хотелось бы чтобы люди, для которых руглишь не родной, больше говорили по-русски. Ну или тогда уж, если они настолько талантливые и крутые, учили до безупречности английский и общались между собой с грамотностью индийских таксистов Манчестера.

Не рай

Однажды общался с кубинской женщиной средних лет, в Америке никогда не бывавшей. «Ах, Америка! Столько там денег можно заработать!». Ну, допустим, это – кубинка, значение слова «заработать» она понимает. Однако: «У Вас медицина бесплатная? – Да. – Довольны? – Да. – Образование бесплатное? – Да. – Довольны? – Да. – Преступность есть? – Нет почти. – Хочется в Америку? – Хм… Тогда даже и не знаю». Задумалась, должен сказать, крепко.
К чему вспомнил? Хорошо там, где нас нет.
Вот кажется, Америка, со стороны действительно процветающая страна. А присмотришься вблизи, можно список составлять причин, по которым «всё пропало». Задумался об этом, когда ехал в автобусе. Вот, скажем, могут выродиться? Запросто. Детей не заводят, а если заводят, то матери уже в таком возрасте, что здоровыми эти дети не могут родиться по определению. Или, почему подумал об этом в автобусе, какое же всё-таки тотальное ожирение. С годами привык, но если так вот иногда посмотреть по сторонам, то просто ужас.
Социальные службы меряют здесь бедность количеством людей страдающих от ожирения – не могут позволить себе нормальную здоровую пищу, едят всё подряд. Но в час-пик в автобусе, идущем через Мидтаун, не приходится говорить о преобладании бедных. Пассажиры всех полов, возрастов, цветов, социальных положений. И толстых хватает. И здоровье у них едва ли богатырское.
Не стоит в этих моих рассуждениях искать какой-то антиамериканский пафос. Это я просто к тому, что везде свои проблемы.

Музыка

В Нью-Йорке стал настоящим меломаном: в начале этого сезона выкупил несколько абонементов и регулярно хожу на концерты. Особенно люблю музыку барокко, Баха, Моцарта. Ничего не понимаю, нот не знаю, но как профан слушаю и получаю большое удовольствие. В Москве тоже ходил на концерты, но здесь стал делать это регулярно по экономическим причинам: если брать отдельные билеты, цены «кусаются», а если покупать абонемент, да и ещё и не сразу, как начинается продажа, а по какой-нибудь акции, скидка выходит значительная. Прошлые два сезона покупал отдельные билеты, за сезон тратил больше на несколько сот долларов. Кстати сказать, в Москве, как мне кажется, музыки барокко играют больше – здесь больше симфонической музыки.
Проблема, конечно, состоит в том, что трудно знать наверняка, что ты будешь делать через несколько месяцев, однако в этом сезоне купил сразу несколько абонементов, и пока проблем не было. Правда, один раз надо было лететь в Москву, но без большого труда нашёл желающего купить у меня билет – цена уж очень выгодная. Признаюсь, что Карнеги-холл не люблю: программа не выдающаяся, скидок предлагают мало, а цены высокие. Бессмысленно попасть на какого-нибудь знаменитого исполнителя, но сидеть настолько далеко, что лучше слушать плеер. Люблю Линкольн-центр, где играет Нью-Йоркский филармонический, и бывают концерты Нью-Йоркского общества камерной музыки. Постепенно осваиваю новые площади – был в зале «Симфоническое пространство» на Верхнем Вест-Сайде, в церкви Вознесения недалеко от Нью-Йоркского университета, собираюсь в Театр Миллера Колумбийского университета.
Убедился, что как бы ни были дёшевы всякие балконы, сидеть лучше ближе к сцене – совсем другое звучание и эмоции. Я не настолько меломан, чтобы ходить на каких-то конкретных исполнителей, поэтому определяющее значение для меня имеет программа. Если не угадываю с концертом, это всегда очень легко определить – сразу клонит в сон. После того, как по почте заказал первый раз какие-то билеты, теперь мне присылают информацию о разных программах и скидках, что очень удобно. Благодаря тому, что беру абонементы, невольно открываю для себя новых композиторов и жанры, от грузинского горлового пения до церковной музыки Вивальди, от фортепианных концертов Бетховена до средневековых песен о прекрасных дамах и храбрых рыцарях. Но самое главное, что хочу сказать, что классическая музыка для меня отличное средство отдохновения – иногда весь день так работаю, что под вечер мозг закипает, пойду на концерт, послушаю прекрасную музыку, выйду, и хочется, уж простите высокий слог, жить, любить и трудиться.

Москва зовёт

Есть такая реклама на Первом нью-йоркском канале: чем отличаются настоящие ньюйоркцы помимо того, что смотрят их канал, например, улицу правильно называют, не «Хьюстон», а «Хастон». У меня есть другой тест, более надёжный.

Достаточно на человека посмотреть, можно даже про Хастон не спрашивать.

Когда возвращаюсь с работы домой, народу в вагоне метро бывает много, а хочется сесть и почитать. Так я уже настолько обжился, что могу с достаточно высоким КПД определить, где сидит турист или обладатель настолько напыщенной физиономии, что дальше следующей остановки он ехать никак не может – через одну остановка уже в Гарлеме. Одну станцию потерпеть можно, главное, встать аккуратно рядом и дождаться, когда занимающий место направится к выходу – поезд-экспресс, выше Коламбус Сёркла делать таким индивидам нечего.

Или люди на улицах подходят и с мольбой в глазах спрашивают: «Извините, сэр, в какую сторону низ, а в какую верх?» Всё это, конечно, очень приятно. Обжился, адаптировался. Как мне один калифорниец сказал: «Главное, не перенимай это чудовищный нью-йоркский акцент!».

Но при всём этот как же иногда хочется в Москву! Вот просто чертовски хочется! И, казалось бы, зачем? Вроде полный бытовой порядок и комфорт, жизнь налажена, живу весело и интересно, полюбил Нью-Йорк очень. Знаю, все московские глупости и неурядицы. И тем не менее… С одной стороны, понятно, близкие люди, футбол и т.д. Но хочется и просто так, без причины. Какое счастье, что я могу в практически любой день взять билет на самолёт и махнуть обратно. С удовольствием прошёлся бы сейчас по Бульварному кольцу, там уже, наверное, весна начинается, грязная, холодная, мокрая, серая московская весна…

Педагогическое

Второе наблюдение за неделю на тему эгоизма.
До приезда в Америку я читал и слышал, что американская система воспитания предусматривает, что в детях с максимально возможного раннего возраста воспитывают, что они самые лучшие, принцессы, супермены и так далее. Плюсы, думаю, очевидны. Минусы?
Сейчас хожу на танго и заметил, что люди, учащиеся со мной, поступают по принципу «Васька слушает да ест», то есть, им объясняют, а они упрямо продолжают повторять свои ошибки, уверенные, что не получается потому, что, утрирую немного, все вокруг дураки.
Разговорился на эту тему с преподавателями. Преподавательница – хорватка, то есть, не просто из Европы, а из Восточной Европы (кстати, обязательно напишу пост про восточно-европейскую ментальность), в Америке с 15 лет, так что имела достаточно времени для того, чтобы сделать свои наблюдения. Так вот, по её словам, американцы действительно не слушают, что им говорят, не хотят или уже не умеют учиться. Конечно, без обобщений, но тем не менее. Контраст, она утверждает, с европейцами и прочими свежеприехавшими очевиден.
Отношение такое: «Я лучше всех, вот тебе деньги, научи меня делать то-то». Им рассказывают, показывают, просят повторить. Ответ: не буду, зачем?
- Ну ты же хочешь научиться…
- Да, я хочу это уметь, я тебе заплатил, но то, что мне показываешь, делать не буду потому, что считаю, что это не сработает, мне лучше знать, я же лучше всех…
Без комментариев.

Реакция

Не могу сказать, что я кому-то завидую или жалуюсь на свои способности. Но что всегда полезно – так это работа над собой. Среди вещей, которые я бы больше всего хотел в себе улучшить, и над чем работаю – быстрота реакции. Если подумаю, как следует, много чего могу сочинить и понять, но иногда важна скорость.
Свежий пример.
Иду на обед, обращаю внимание на пожилого, добротно одетого мужчину в меховой шапке, который идёт мне на встречу. Иду, как это для меня обычно, быстро. Мелькает мысль: «Что это у него на шапке…». Секунд десять у меня уходит на то, чтобы сообразить – «Да это же Орден Отечественной войны!». Останавливаюсь, как вкопанный. Ещё секунд десять думаю, что ему сказать, надо ли снять этот орден мне самому, как быстро придёт в таком случае полиция, или сразу обратиться в полицию...
То есть, в общей сложности, проходит секунд двадцать. День, обед, Мидтаун, народу, конечно, хватает, пока думал, прошагал пару перекрёстков. Разворачиваюсь, бегу назад. Несмотря на то, что дядька был уже не молодой, след его простыл. В машину, может, сел, скорее всего, зашёл куда-то в здание…
Жалко, короче говоря. Сразу не сообразил, не разобрался в ситуации, не успел… Что собирался делать? Ну, объяснил бы вежливо, в случае недопонимания самоуправством бы не занимался, всё-таки бы полицию позвал, благо, патрульных хватает.
А вообще, конечно, хотя я гуманист, терпимо отношусь к людским слабостям и всё-такое, но субъектов, которые такие шапки делают, людьми можно назвать очень условно.

Своё

Вообще это очень не хорошо, что я забросил свои наблюдения. Столько пропало сюжетов, что просто жалко. Возобновляю!
Во-первых, хочу исправить давнюю ошибку. Пишу я, скажем, американцы то, американцы сё. Хотя правильнее во всех этих случаях писать ньюйоркцы. Потому что программист Сиэтла, животновод Айдахо и иждивенец Балтимора все разные. И уж ньюйоркцы их точно не представляют. То есть, может в чём-то похожи, но обещаю больше не обобщать.
А вспомнил я об этом потому, что всё чаще задумываюсь об одном из местных парадоксов из серии «Нью-Йорк – город контрастов». Это как повсеместная помешанность на чистоте при неумении соблюдать элементарные гигиенические нормы. Сейчас речь о болезненной озабоченности неприкосновенностью собственного пространства при полном наплевательстве на личное пространство других.
Не думаю, что делается это специально. Полагаю, причин две: во-первых, доведённый до абсолюта эгоизм, во-вторых, уверенность в окружающем верховенстве закона. То есть, если я кому-то сильно наступлю на ногу, можно не опасаться, что мне в ответ двинут по физиономии – полиция и всё такое. Что получается в итоге? Вот, например, едет какая-нибудь старая дева, из интеллигенции, везёт полную сумку на проверку работ студентов по истории феминизма, бумажный пакет органических продуктов, при производстве которых были учтены абсолютно все права коров и аборигенов, компьютер котирующейся в определённых кругах марки и что-нибудь ещё. В поезде она чувствует себя расслабленно, она – центр мира, и, скажем, увесистой сумкой работ (история феминизма напряжённа и витиевата, работы, следовательно, обширны) задевает кому-нибудь по голове. Сильно задевает, больно практически. Но ей это всё равно.
Затем престарелая девица занимает освободившееся место. И вдруг – катастрофа! Сосед касается полой своего пальто полы её модного плаща с японскими иероглифами. Надо видеть гримасу отвращения и ужаса, которая перекашивает лицо барышни. Ещё бы! Её личное пространство нарушили. Прошу читателей понять меня правильно, помянутая дева – образ во многом собирательный, использованный для примера, на её месте может быть практически любой из многочисленных нью-йоркских типажей. Факт в том, что личное пространство здесь оберегают с упорством, достойным лучшего применения, забывая, что личное пространство есть и у других.