Былое и думы

Соединённые Штаты начинались как колонии. Было бы неправильно, если бы рассказывая, что я здесь обнаружил, я бы не вспомнил метрополию. Поэтому вспоминаю: в начале месяца был в Лондоне, в первый раз. Скоро выложу множество фотографий, будет там и Лондон, пока же скажу – там хорошо.
Цены, конечно, после Нью-Йорка «кусаются». Иногда мне очень хотелось сказать не без гордости: «Москвы-то всё равно не догоните, дуралеи!». Однако же всё равно дорого. А в остальном хорошо. Даже осенний дождь добавлял городу очарования. Применительно к Америке хочу сказать о другом. Слушая мессу в соборе Святого Павла, вдруг подумал: вот какой красивый и торжественный город, настоящая столица всемирной империи!
Но империи-то давно нет. А город остался… Теперь роль такой столицы играет Вашингтон, на заре его существования который пытались сжечь именно британские войска…Родина мне вспомнилась: у нас таких столицы целых две, для империй разных эпох и разного формата – Москва и Санкт-Петербург. Они даже помпезней, претензия куда больше, да и были времена, когда претензия эта была подкреплена весьма убедительно.
Что же теперь с нашей империей?
Сейчас её нет. Но не видно, чтобы мы с этим смирились. Не хочется смиряться… Вопрос один – прошла ли наш пора? Или сдюжим, вернём былое величие? Или Москва и Питер повторят судьбу Рима, Стамбула, Парижа, Лондона, Вены, став историческими памятниками. Как знать? Как сказал один мой друг, когда я поделился с ним этими мыслями, если б знать наверняка, хлопот было бы меньше. А так, пожалуй, будем хлопотать и пытаться, может, и получится.

Мечта

Часто такси в Нью-Йорке трудно поймать в центре в будний день вечером, я же недавно вопреки всякой логике решил ловить такси в воскресенье с утра, на окраине Манхэттена. Выйдя на Бродвей, осознал, насколько велики мои шансы опоздать на самолёт, однако на пустынной улице увидел сразу две жёлтых машины, отчего-то ехавших со стороны Бронкса.
Сел в первую. Сразу обратил внимание на уж слишком опрятный вид белокожего таксиста примерно пятидесяти лет, ещё больше был ошарашен его вопросом с подозрительно знакомым акцентом, знаю ли я, как ехать в аэропорт. Сразу взглянул на табличку водителя – действительно, соотечественник. Перешёл на русский. Он очень обрадовался, признался, что работает таксистом лишь второй день.
Как настоящий бруклинский патриот, пожаловался на сумасшедшую жизнь на Манхэттене. Рассказал, что сам из Ташкента, приехал около десяти лет назад с женой и маленьким ребёнком. По-английски не знал ни слова, брался за любую работу, что для него было особенно тяжело и унизительно – в Ташкенте был преуспевающим адвокатом. Несколько лет назад, как сам признался, повезло – с хорошим окладом устроился на крупную строительную фирму к соотечественнику, следить, чтобы мексиканцы ничего со строек не воровали и усердно работали.
Однако фирму обанкротил Мэдоф – хозяин вложил в «пирамиду» несколько миллионов, теперь стройки заморожены, а нынешний таксист остался без работы. Обильно снабжая свою речь непечатными словами, водитель жаловался на жизнь, поминая не добрым словом обитателей Брайтона. Не обошлось без антисемитизма, что несколько меня даже развеселило. Хотя мы с ним немного поколесили, на самолёт я успел. И остался в размышлении, что заставляет людей подаваться в такую даль в поисках лучшей жизни. Неужели та самая американская мечта? Хотя субъект был явно неунывающий, впечатления особенно счастливого человека он на меня не произвёл. Может, в Ташкенте было настолько плохо? Вроде бы не Багдад и не Киншаса…
Напоследок попытался мне обсчитать. Якобы ошибся по неопытности… Извинился.

Без прошлого

Америка – страна контрастов в том смысле, что здесь уживаются вещи взаимоисключающие, как, например, обжорство и культ здорового образа жизни. Ещё один контраст: доходящее до исступления стремление сочинить свою национальную героическую историю, «не хуже, чем у других», сочетается с тем, что большинство американских обывателей живут без истории в принципе.
Рассказали мне недавно такой случай: одна из крупнейших и самых влиятельных общественных организаций Нью-Йорка проводит отбор среди школьников средних классов Бруклина для того, чтобы каждый год сформировать группу, скажем так, будущих лидеров, кое-чем их вознаградить и торжественно разъяснить им, чтобы продолжали отличаться в том же духе, ибо за ними будущее. Понятно, что попадают в эту группу умные и активные ребята с успеваемостью сильно выше среднего. В этом году церемонию награждения решено было провести в еврейском музее Нью-Йорка. (Не из каких-то идейных соображений, а просто условия аренды помещения они предложили хорошие, призналась одна из организаторов.)
Учитывая, что церемония проводилась еврейской организаций, легко представить шок её руководителей, когда ребята-победители подошли к ним с такими вопросами: «Тут экспозиция про Холокост…А что это? Раз мы уж здесь, можно посмотреть?». Один из ребят признался: «Я не знаю, что это такое, но слышал, что это что-то, чего на самом деле не было!». Повторяю: это не двоечники. Создаётся впечатление, что в каждом американском населённом пункте, представляющим хоть какое-то значение, есть свой либо музей, либо хотя бы мемориал Холокоста. Однако, как выяснилось, в Бруклине, несомненно, занимающем особенное место в истории и культуре еврейского народа, о Холокосте подрастающее поколение знает, мягко говоря, немного. Честно скажу, у меня нет готового короткого объяснения этому. Но задуматься тут есть о чём.

Не по-нашему

Мало приятного это признавать, но я – гражданин государства, в «холодной войне» проигравшего. Как и многие мои соотечественники, в результате этого проигрыша имел основания предполагать, что в государстве победившем жизнь лучше, чем у нас. В конце концов, они победили… Именно поэтому, когда приехал в Америку в прошлом году, было для меня много неприятно удивительного – оказалось, что многое как дома. И к людям не всегда относятся по-человечески, и экономика работает не идеально, да и маразмов повседневной жизни хватает.
Анализируя положение вещей и по профессиональным надобностям, обнаружил, что и бюрократия своя бессмысленная имеется, изрядно осложняющая жизнь простому американцу. Однако за последний примерно месяц я с этой бюрократией сам много имел дело и, сравнив с российской, признаю, что не всё так плохо.
Например, как работнику мне нужно было встать на социальный учёт. Придя в собес за десять минут до закрытия, я подождал своей очереди две минуты, заполнил минимальную и ясную для понимания анкету за три и получил карточку соцстраха примерно за неделю.
Пример следующий. Почта. Государственная. Бюрократическая. Даже я, бывало, на неё ворчал за медлительность и надменный вид служащих. Однако: по истечении урочных часов работы там лишь закрывают входные двери и работают пока не обслужат всех пришедших.
Примеров мог бы привести ещё. Про то, как легко встал на налоговый учёт, записался в библиотеку, получил британскую визу. С последней вообще получилось как по нотам – документы заполнил и оплатил он-лайн, также записался на снятие биометрических данных, а с переправкой паспорта помогла специализированная фирма за умеренную плату. 21-ый век в образцово-показательном виде. Не подумайте, я даже не собираюсь доказывать, как всё в Америке хорошо, а в России плохо. Честно скажу, грустно бывает в такие моменты – хочется дожить до того, чтобы и у нас так было.

Столица

Наконец-то мои дела привели меня в Вашингтон. Хотя и был наслышан, но, увидев сам, удивился скромным масштабам города. С другой стороны, приглядевшись, признал в городе претензии на имперскую столицу. Город чистый, ухоженный, спокойный, с опрятным метро, больше напоминающим московское, чем чумазый, набитый людьми подземный муравейник в Нью-Йорке.
В какой-то момент неожиданно осознал, что Вашингтон напоминает мне Санкт-Петербург. Хотя бы из-за упомянутой претензии на столичность. (Говорят, до абсурда она доведена в Пекине). Конечно, другой масштаб, нет северной мрачности, но многое похоже – прямые, разбитые по специальным планам улицы, торжественные дворцы общественных зданий, парки. Люди после Нью-Йорка показались мне более приветливыми. Вечером, уже после примерно пяти часов, город вымирает – служащие отправляются в спальные районы своих небольших усадеб, окружающие федеральную столицу. Многие, как мне сказали, едут достаточно далеко, не гнушаясь общественным транспортом. Подозреваю, что жить в Вашингтоне скучно.
В целом всё это, конечно, отличается оттого, что можно себе представить издалека: столица самого могущественного государства Земли представляет собой, особенно вечером, пару тихих кварталов не самых больших общественных зданий без единого человека. Даже Белый Дом при ближайшем рассмотрении напоминает дачу русского дворянина средний руки. Правда, это такая российская особенность – величие жилищ правителей обратно пропорционально бедности управляемых.
Вообще всё меньше у меня надежды остаётся на то, что в Америке найду ещё города кроме Нью-Йорка. Люди бывалые давно советовали мне эту надежду оставить. Однако упорствую – скоро поеду в Чикаго, доберусь и до Калифорнии.

Через Гарлем

Живу я на самом севере Манхэттена, за Гарлемом, поэтому каждый день, проводя в пути на метро с работы и обратно солидный отрезок времени, много читаю. Зрение садится, хотел перейти на аудиокниги, однако не перешёл – дороже, хлопот с ним больше, и ощущения не те.
Недавно возвращаюсь с работы, читаю достаточно увесистый фолиант – диссертация нависает дамокловым мечом. Слышу: «Библию читаешь?».
Передо мной – чернокожий гражданин, примерно пятьдесят лет, одет просто, тянет на пролетария.
- Нет. Книга по международным отношениям.
- А зачем говоришь с русским акцентом?
- Я – русский.
- Давно у нас?
- Чуть больше года.
- Так ты пока приезжий…
- Когда стану местным?
- Три года полагается. (Смеётся). Чего делаешь?
- Политолог.
- Чего так?
- Душа к этому лежит, на втором месте – футбольный менеджер, одно время даже хотел выучиться профессионально, но политологом нравится быть чуть больше.
- А ну ясно…Я вот тоже хотел быть социологом, однако же больше нравится быть электриком… А вот раз политолог, скажи, Обама поможет?
- Пока больше языком работает…
- Зато наш человек, с народа…
- Или умеет показать себя таковым…
- Верно. (Смеётся). Хоть не масон…
Начали говорить про Россию, российско-американские отношения. Но тут доехали до Гарлема. Омар, электрик, вышел, поблагодарив за беседу. Всё-таки, несмотря на громадность и суету этого города (не Москва, но всё же), граница между мирами отдельных людей здесь какая-то едва уловимая, переходят её быстро, общаются с первым встречным как с давно знакомым.

Белый порошок

Вот не помню, а искать не охота – рассказывал ли я уже про учения по гражданской обороне, которые периодически проводятся в нашем офисном здании. В любом случае, на минувшей неделе была очередная такая тренировка: про сибирскую язву.
По системе громкой связи, которая есть в каждом офисе, объявляют: начинаются учения, выходите все к лифтам. Если через объявленное время трудящиеся не выходят, приходят охранник и пожилой дяденька, похожий на того, кем и является, инструктора гражданской обороны. Насильно не выводят, но очень настоятельно требуют. Про демократию и потребность обитателей офиса придаваться своим прямым назначениям, честному труду и зарабатыванию денег, не вспоминают.
У лифта начинается лекция. Показательно, что дяденька – не госслужащий, скажем, из пожарных, и не сотрудник администрации здания, а работает на компанию, специально нанятую зданием для гражданской обороны. Причём противопожарной безопасностью эта компания не занимается. Это дело отдельное.
Для начала и убедительности пугает он статистикой: сколько ежедневно и ежемесячно обитатели нью-йоркских офисов получают писем с белым порошком неизвестного происхождения. Потом кратко рассказывает, что будет в таком случае, и что нужно делать. Просит не боятся прибывших людей в скафандрах, не сопротивляться и не забывать копировать все материалы с рабочего компьютера на домашний, ибо на нём потом придётся работать две недели, до завершения дезинфекции офиса. Рассказывает, что лифты выключат, чтобы перегоном больших объёмов воздуха не разносить бактерии, и сообщает кое-какие другие, не самые бесполезные сведения. Мои опасения затяжного отрезка бессмысленно потраченного рабочего времени не подтверждаются, так как говорит дяденька быстро и заучено, а вопросов не возникает. Правда, обещает прийти ещё и рассказать, что-нибудь новое. Вероятно, скажет, как быть, когда в здание врезается самолёт – в Нью-Йорке, как известно, такие случаи тоже бывали.